О Т Ч Е Т
  о проделанных реставрационных
  работах на памятнике архитектуры
  1485 года «Церковь Ризоположения» из
  деревни Бородава
  
  
  
  Церковь Ризоположения из деревни [1] Бородава – древнейший деревянный памятник на территории России и в силу данного обстоятельства, а также несомненного архитектурного совершенства имеет высочайшее историко-культурное значение. Была сооружена в 1485 году на небольшом мысу при впадении речки Бородава в реку Шексну. При строительстве Волго-Балтийской водной системы деревня  попадала в зону подтопления, в связи, с чем было принято решение о переносе храма на территорию Кирилловского музея.
  Церковь установлена в комплексе Кирилло-Белозерского монастыря на территории Нового города, напротив остатков святых ворот Малого Ивановского монастыря.
  По своей объемно-планировочной структуре церковь Ризоположения относится к древнейшему типу клетских сооружений, но со значительно усложненным соотношением и пластикой объемов. В плане представляет собой два сруба разной ширины, расположенных по оси запад-восток. Срубы установлены на фундаменте в виде железобетонных столбиков. Почти квадратный западный сруб трапезной с двухскатной пологой кровлей прирублен к менее широкому, но превосходящему по высоте срубу храма. Храмовый сруб, в свою очередь, членится на два разновысоких объема: более высокой молельни и пониженного алтаря. Объем молельни имеет слабо выраженный повал, перекрыт крутой двускатной кровлей с полицами. Кровля алтаря имеет более сложное решение: крутая двускатная верхняя ее часть вторит очертаниям кровли молельни, тогда как нижняя – имеет угол наклона почти такой же, как у трапезной, т.е. присутствует определенный ритм завершений. Над храмом установлена луковичная глава, крытая лемехом. С запада и юга к трапезной примыкает открытая галерея с односкатной кровлей.  Сруб состоит из бревен диаметром  не более 20 см., что при малых размерах храма, придает ему определенную монументальность. Это ощущение усиливает косящатая дверь на западном фасаде трапезной, дверное полотнище которой вращается на деревянных пятах и небольшие окна разной конструкции. Шесть волоковых окон расположены в стенах трапезной и церкви (одно на чердаке западной стены трапезной) на разной высоте.  Четыре косящатых окна, одно из которых (на южной стене трапезной) прорублено в  XIX века, создают хорошую освещенность храма и алтаря. Полы в интерьере трапезной и храма из пиленых досок. Уровень пола в храме выше, чем в трапезной. Потолки набраны из нешироких дощечек, имеют заметную вспарушенность: в трапезной и алтаре высота подъема составляет  15- 16 см., в молельне – около 30 см. Стены в интерьере тесаные, вероятней всего это сделали в  XIX столетии. В восточной стене трапезной прорублен широкий прямоугольный проем без какого-либо обрамления. Явная несоразмерность проема наводит на мысль о более позднем его происхождении. Возможно, что изначально трапезная и храм соединялись дверью. Алтарь отделен от молельни преградой из деревянных брусьев с пазами и досок. Судя по некоторым признакам, эта преграда является первоначальной иконостасной конструкцией. На лицевой стороне алтарных конструкций сохранились следы краски красно-коричневого цвета. Сохранилась дверь жертвенника на деревянных пятах, с изображением голгофского креста на поверхности, обращенной в храм.
  Древность сооружения и присущие ему архаические черты деревянной архитектуры привлекли внимание путешественников и исследователей еще в  XIX столетии. Одним из первых отметил этот храм, как «…образец тех первоначальных церквей, о которых упоминается в житиях русских угодников…», церковный писатель С.П. Шевырев.[2] Ему принадлежит и самое раннее сохранившееся изображение Ризоположенской церкви, сделанное во время поездки по Белозерью в 1847 году.[3] Шевырев обратил внимание на хорошую сохранность храма, находя объяснение этому в трепетном отношении прихожан и постоянном уходе за строением. [4]
  Вторым - по времени создания следует считать рисунок, хранящийся в Русском музее, сделанный Н.А. Мартыновым, вероятно, в 1864 году. [5] Можно отметить, что за 17 лет, отделяющих одно изображение от другого, в облике церкви не произошло серьезных перемен, а некоторые повторяющиеся  детали свидетельствуют о точности воспроизведения у обоих художников. Так, например, на том и другом рисунке присутствуют изображения декоративных пикообразных элементов на торцах охлупней церкви и алтаря, выпуски бревен в алтарной части зашиты досками. У Мартынова менее определенно прорисованы детали паперти, но складывается впечатление, что нижняя ее часть зашита досками, тогда как на рисунке Шевырева ограждения паперти выполнены из стоек (балясин). Похоже, что на временном отрезке, отделяющем один рисунок от другого, никаких серьезных ремонтов, за исключением замены ограждения паперти, не происходило. Мартынов фиксирует поросшую мохом тесовую кровлю и покосившиеся столбы церковной ограды, т.е. явные приметы обветшания.
  И.М. Брилиантову принадлежит третье изображение церкви, сделанное, как указывает сам автор, в 1897 году. [6] В книге Брилиантова воспроизведен и рисунок Шевырева, как доказательство недавнего более древнего облика храма. Оно понадобилось Брилиантову в связи с произведенными в конце  XIX в. перестройками: уничтожением открытой паперти и устройством каркасной пристройки с крыльцом у западной стены храма, обшивкой сруба.  Существует несколько датировок произведенных перемен. А.К. Ведров в  «Памятной записке» 1953 год [7] и в газетной публикации «Возрожденный памятник» 1958 год [8] называет 1864 и 1868 годы, в разрешении Госстроя РСФСР от 22 марта 1957 года на перевозку церкви из Бородавы в Кириллов, [9] временем сооружения каркасной пристройки назван 1895 год. Вероятнее всего, эти  разночтения  в датах перестройки вызваны тем, что ее этапы происходили не одновременно.  По-видимому, первоначально была сделана пристройка, затем произведена обшивка храма, и только несколько лет спустя – деревянную кровлю заменили на металлическую. Верность такого предположения подтверждает и комментарий Брилиантова: «…только в недавнее время к ней пристроена паперть, а два года тому назад ее снаружи покрыли тесом и выкрасили масляной краской…». [10]
  Бриллиантов не упоминает железную кровлю, из чего можно заключить, что на момент окончания работы над книгой (1898 или 1899 гг.) крыша оставалась тесовой. О том, что тесовая кровля существовала на храме до самого конца Х1Х века свидетельствует  архивная фотография, на которой отчетливо видны доски кровли и обшитая железом главка.
  Идея перевозки церкви изначально не связана со строительством Волго-Балтийской системы. Она принадлежала эксперту Уполномоченного комитета ВЦИК по охране памятников при Леноблисполкоме Я.П. Гамзе, который в ноябре 1936 года обследовал церковь. В декабре этого года он направил в комитет по охране памятников Леноблисполкома отчет, где предложил перевезти церковь со всем имуществом на территорию Кирилловского музея. [11] В начале следующего года это предложение рассматривали на заседании президиума Кирилловского райсполкома. В принятом постановлении отмечалось, что церковь и ее имущество взяты на учет, но в силу труднодоступности места сложно обеспечить надлежащую охрану, поэтому предлагалось «…здание перебросить на территорию Кирилло-Белозерского музея…». [12] Несмотря на такое решение и неиссякавший интерес специалистов к уникальному памятнику, перенос состоялся только в 1957 году и потребовал немалых усилий со стороны людей, заинтересованных в его сохранении.
  Перенос церкви из деревни Бородава и последующая ее сборка, и реставрация в 1958 году на территории Кирилло-Белозерского музея, казалось, не оставляли безответных вопросов, связанных с историей существования памятника и его архитектурными формами. В свете этого странно выглядело предложение директора Кирилло-Белозерского музея-заповедника обследовать этот, как представлялось в 2006 г.,  хорошо изученный памятник. Обследование, начатое в 2007 году ООО «Реставрационный центр – архитектура, производство, обучение», дало неожиданные результаты: во-первых, развенчало бытовавшее среди специалистов представление о хорошей сохранности памятника; во-вторых, выявило ряд ошибок, допущенных в процессе предыдущей реставрации и, в-третьих, заставило усомниться в изначальности формы храмового завершения.
  Об «отличной сохранности» храма писал в своем отчете Б.В. Гнедовский [13], а столетием раньше это же состояние отмечал С.П. Шевырев [14]. Он указал и на очень важное условие сохранения деревянных строений: именно полноценный и систематический уход, которым, как правило, пренебрегают, позволяет удлинять срок жизни сооружений из дерева, наглядным свидетельством чему служит Ризоположенская церковь. Гнедовский обратил внимание еще на одну причину хорошей сохранности древней части памятника: на обшивку, которую сделали во второй половине  XIX в. довольно бережно. [15] Вертикальные стойки для крепления теса не врубали в сруб, а приколотили к бревнам, в результате чего обшивка находилась на расстоянии 15-18 см. от сруба. В нижней части обшивка была устроена в виде «завалин», в которых сделали продухи для вентилирования сруба. Разумеется, Шевырев, Гнедовский и другие специалисты, обследовавшие храм в разное время, говоря о сохранности, имели в виду не только физическое состояние бревен сруба, но и сохранение подлинных архитектурных форм, отдельных деталей, интерьера. Исследователи не учли еще одно немаловажное обстоятельство, содействовавшее сохранению храма: документально подтверждается, что на протяжении всего XIX в.  и до закрытия в конце 1930-х гг. службы в церкви совершались два-три раза в год. Вероятно, уже в конце  XVIII в. или самом начале  XIX в.  храм был приписан к Вогнемской церкви, находившейся в трех верстах от Бородавы.
  После 1917 года, когда прекратился регулярный уход за храмом, обследования показали изменения к худшему. В актах осмотра церкви 1937 года отмечено: «…проржавела местами крыша, началось гниение балок основания и потолочных, местами сгнила и отстала тесовая обшивка…». [16] А.К. Ведров, осматривавший церковь в июне 1952 года, в своем отчете пишет об удовлетворительном состоянии кровли и сообщает о покраске суриком в 1938 или 1939 годах. [17] Чтобы определить состояние сруба, Ведров вскрывает обшивку стен и основания в шести местах и составляет графическую схему вскрытий. Он констатирует поражение сухой гнилью двух нижних венцов сруба и удовлетворительное состояние верхних. Обследование, проведенное Ведровым, имело своей целью не только в очередной раз зафиксировать состояние храма, но и решить вопрос о его перевозке. В заключение своего отчета он пишет: «Считаю, что перевозка памятника на территорию быв. Кирилло-Белозерского м-ря вполне осуществима, но, по крайней мере, два венца должны быть нарублены вновь. Одновременно поставил бы вопрос об укорочении длины памятника (не прирубать позднейшую паперть) и сохранить памятник в его первоначальных размерах. Внешний вид памятника от этого только выиграл бы». [18]
  В апреле 1953 года Ведров, явно не доверявший профессионализму будущего подрядчика, составляет подробную «Памятную записку для производителя работ при разборке, перевозке и сборке памятников архитектуры, бывшей церкви в д. Бородава».[19] Рекомендации Ведрова, не утратившие своей актуальности и сегодня, по-видимому, имели положительное влияние на процесс переноса и восстановления церкви. С ними, несомненно, был знаком и Б.В. Гнедовский, разработавший проект реставрации. В отчете о реставрации он пишет, что обмерные работы были проведены в октябре 1955 года. [20] Обследование памятника он называл предварительным и отмечал обстоятельства, затруднявшие эту работу: сплошная обшивка сруба, сложность попадания в подпольную часть, недоступность подкровельного пространства. Зондирование сруба было проведено в очень ограниченных объемах (три зондажа и один шурф) из-за вполне оправданных опасений затягивания сроков переноса и реставрации памятника. Проектом реставрации 1957 года предусматривался, по определению автора, «... минимум чисто реставрационных работ, оставляя памятник в прежних габаритах». [21] Под «прежними габаритами» имелась в виду древняя срубовая часть без каркасной западной пристройки. Наиболее сложным автор считал вопрос о существовании западного крыльца. Первоначальность открытой галереи вдоль западной и южной стен трапезной, зафиксированную рисунками Шевырева и Мартынова, он отрицал, не находя следов существования этой галереи. В результате в эскизном проекте появилось еще менее обоснованное двухсходное крыльцо. [22] Таким же необъяснимым и не подтвержденным натурными исследованиями следует считать и завершение алтарной кровли в виде бочки. Отмечая несомненную подлинность сруба, Гнедовский подозревал переделки завершений, усматривая их в отсутствии повала на трапезной и «вялости» его очертаний на алтаре, в форме главок, характерных, по его определению, для  XVII-XVIII вв. Желая вернуть памятнику первоначальные формы, он реконструирует повалы трапезной и алтаря в проекте. [23] По разным причинам проект не был реализован в полной мере. В марте 1957 года Госстрой РСФСР дал разрешение на перевозку и реставрацию церкви, но не согласовал устройство крыльца. [24] Другие решения автор пересмотрел сам, получив дополнительные данные в ходе разборки памятника: отказался от устройства повалов, реконструировал галерею у западной и южной стен трапезной. Несмотря на издержки советской реставрации: низкий профессиональный уровень производителей работ, строго лимитированное присутствие на объекте автора проекта, удалось сохранить подлинные материалы памятника, избежать непоправимых искажений его облика. Замена материалов сруба в целом была незначительна: окладные венцы трапезной и частично – церкви, несколько бревен северных стен трапезной и церкви, отдельные слеги трапезной и церкви, несколько потолочных досок в трапезной и церкви. Все сохранившиеся новые материалы обработаны топором, пилой и рубанком. Следы топора не совпадают со следами тески  XV века, но такая задача, по всей вероятности, и не стояла перед производителями работ. Кровельные материалы  реставрации  1958 года не сохранились в связи с тем, что позже была произведена полная замена кровельного покрытия.
  После установки на территории музея обследование церкви документально  зафиксировано дважды: в 1975 и 1983 годах. В заключении последнего обследования отмечено значительное ухудшение состояния памятника по сравнению с предыдущим, особенно плачевным признано состояние кровель [25]. Проект ремонтно-реставрационных работ был разработан  ВСРПО «Союзреставрация» (главный архитектор проекта Н.В. Каменев). В проекте предпринята попытка устранить некоторые ошибки предыдущей реставрации. Была запроектирована гидроизоляция кровли берестой вместо толя, положенного в 1958 году, восстановление двухскатной кровли алтаря без бочкообразного завершения, но с сохранением луковичной главки. В смете на производство работ заложено изготовление новых элементов кровли традиционным способом, но эти условия не были выполнены. При разборке храма в 2009 году не найдено следов бересты, тес покрытия пиленый, обработанный на станке, такого же характера доски причелин и подзоры. Все новые детали подверглись химической консервации по рецептуре Сенежской лаборатории  путем выдерживания в растворе в специально устроенных корытах, а сруб был обработан антипиреном [26].
  К выводам обследования 1983 года, о том, что «состояние древесины венцов сруба за этот период (с 1973 г. – Г.И.) не претерпело каких-либо существенных изменений» [27], следует относиться с осторожностью, поскольку оно носило чисто визуальный характер. Но именно на этих оценках основывалось представление о вполне благополучном существовании памятника.
  Натурные исследования памятника в 2007 году и последовавшие за ними проектные работы, а затем и разборка храма очень изменили наше понимание его реального состояния. Были выявлены значительные деформации сруба церкви, повлекшие за собой его «расползание», перекос оконных проемов.  Довольно сложным оказалось состояние бревен сруба, особенно  торцовых частей, отдельные бревна, например, в восточной алтарной стене сохраняли только оболочку, будучи уже пустотелыми изнутри из-за поражения сухой гнилью и несекомыми.
  В процессе разборки выявлено, что замены подлинного материала при работах 1958 года произведены не из сосны – «родного» материала памятника, а из ели. По совершенно непонятным причинам вставляемые новые бревна оказались не цельными, а состоящими из двух фрагментов, сколоченных гвоздями в чашах. Большими гвоздями были соединены и бревна фронтонов церкви, а также отколовшиеся фрагменты выпусков бревен, что естественно, не содействовало сохранению дерева. Главка на алтаре была приколочена к князевой слеге таким образом, что происходило попадание дождевой воды в подкровельное пространство, чем, по-видимому, и объясняется, худшая по сравнению с трапезной сохранность досок потолка в алтаре. При неоднократных ремонтах кровли, как впрочем, и при реставрации 1984 года доски покрытия прибивали к старым слегам, что ведет к потере подлинности памятника. Совершенно очевидно, что сруб трапезной,  «потерял» один венец, а храмовый четверик – даже два в результате замены окладных венцов мощным брусом в  XIX столетии.
  В отчете по обследованию церкви Б.В. Гнедовский писал: «Под современным шпунтованным полом найдены остатки древнего пола из полусгнившего однорядника. Он прослеживается на всем протяжении старой части памятника (под каркасной пристройкой его нет)»[28]. Мы можем только предполагать, почему  не сохранили пол трапезной, если он существовал еще в 1955 году, а сохранили дощатый пол  XIX века.  Как нет ответа и на вопрос о том, почему под фризовым полом  XIX века в самой церкви сохранили подлинный пол  XV столетия [29].     
  В ходе реставрации 1958 года была допущена еще одна ошибка: нарушена последовательность укладки досок потолка. При осмотре потолка в интерьере складывалось впечатление, что он поздний из-за очевидных следов обработки поверхности досок рубанком, но при более тщательном обследовании обратной стороны этих же досок выявлены следы  топора и скобля, а также зарубки, обозначающие местоположение каждой доски. Во второй половине  XIX века интерьер храма подвергся основательному обновлению: стесали круглые углы и бревна по всему периметру стен (теска производилась прямо в срубе топором с кривым топорищем) [30], сняли слой потемневшей древесины с лицевой стороны досок. После устройства дощатой паперти обтесали бревна западной стены трапезной снаружи и покрасили ее (стену) масляной краской.
  Если  сохранение подлинности сруба памятника в ходе текущей реставрации не вызывало затруднений, то по завершениям возникло немало вопросов. В разработанном РЦАПО  в 2007 году и согласованном проекте предполагалось восстановление главы над церковным объемом и отказ от главки над алтарем. Реконструкция алтарной главки при первой реставрации  была явной ошибкой, что подтверждают все сохранившиеся изображения  XIX в. Ее появление  связывают с покрытием церкви железной кровлей, а это случилось, по всей вероятности, в конце  XIX или даже в начале ХХ века. На всех выше приведенных рисунках и фотографии  церковь изображена с одной главой над храмовым объемом. Бриллиантову принадлежит рисунок, выполненный в самом конце XIX века. Автор не мог пропустить такую деталь, как алтарная глава, не упоминает он и железной кровли, перечисляя все перестройки недавнего времени.  Можно сделать вывод, что в 1897 году, когда Бриллиантов фотографировал церковь (рисунок он сделал по фотографии), ни железной кровли, ни главы над алтарем не было. В архиве Кирилло-Белозерского музея-заповедника хранятся рисунок 1946 года музейного художника И.В. Гусева и копия акта обследования Ризоположенской церкви в 1952 году с фотографией.[31] Судя по характеру надлома шейки алтарной главки, изображенной на этой фотографии и рисунке можно предположить, что она не была деревянной, а представляла собой металлический каркас, обшитый железом. Таким образом, есть все основания считать алтарную главу поздним и чужеродным памятнику элементом. 
  Прежде, чем обратиться к вопросу устройства кровли над алтарем, рассмотрим конструкцию кровли трапезной. Гнедовский, еще до разборки церкви сделал вывод о безгвоздевом устройстве кровли трапезной. Раскрытие кровельных конструкций при переносе памятника утвердило его в этом мнении, поскольку он должен был видеть старые слеги и, возможно, другие, не дошедшие до нас древние элементы. Судя по сохранившимся актам принятых работ [32], в 1958 году была предпринята попытка реконструировать безгвоздевую конструкцию кровли с курицами,  потоками и охлупнем. Эти детали сделали, но они не были функциональны, так как крепились с помощью гвоздей. После ремонта 1984 года все заново изготовленные элементы конструкции (курицы, потоки, охлупни) продолжали носить декоративный характер. Возникает вопрос: существуют ли основания для реконструкции первоначальной кровли трапезной. Утвердительный ответ получен после демонтажа покрытия 1984 года. На обоих скатах кровли обнаружены слеги, врубленные в самцовые бревна, сохранилась и князевая слега, на обоих концах которой есть по одному вертикальному круглому сквозному отверстию: одно находится в 30 см. от западного конца слеги, второе – на расстоянии около метра от ее восточного конца. По всей вероятности, отверстия предназначались  для стамиков, которыми охлупень крепился к князевой слеге. Помимо этого на западной стене церкви над кровлей трапезной есть четкий след в месте примыкания конца охлупня – штраба в бревне от его гребешка. В верхних бревнах южной и северной стен трапезной и двух нижних слегах обеих скатов видны врубки для куриц. На слегах присутствуют следы от круглых гвоздей, употреблявшихся при устройстве железного покрытия в XIX веке и ремонтах 1958 и 1984 годов, но почти нет следов кованых гвоздей. Все перечисленные признаки убедительно свидетельствуют о существовании безгвоздевой конструкции кровли трапезной до второй половины  XIX века.
  Аналогичным образом реконструируется покрытие полиц алтаря, где также в нижних слегах и верхних бревнах противоположных стен есть пазы для крепления куриц. Верхнюю часть кровли алтаря Б.В. Гнедовский реконструировал в виде бочки, но все сохранившиеся подлинные элементы конструкции, изображения XIX века совершенно однозначно указывают на клинчатую двухскатную кровлю второго яруса. Эта форма была возвращена кровле алтаря при ремонте 1984 года. На первый взгляд складывается впечатление, что в решении кровель алтаря и трапезной не должно быть принципиальной разницы. В сущности, такой подход и демонстрирует реставрация 1984 года, когда сход кровельных досок прикрывается охлупнем, приколоченным гвоздями. Но существуют обстоятельства, которые заставляют усомниться в правильности такой реконструкции. Помимо древности самого сруба, дважды подтвержденной дендрохронологическими исследованиями [33], обращает на себя внимание и целый ряд архаичных конструктивных приемов, использованных древними плотниками при устройстве полов, потолков, иконостаса, пристенных лавок (следов их устройства Гнедовский тоже не заметил). В каждом из этих случаев мы имеем дело с безгвоздевой конструкцией. Более того, если допустить, что завершение кровли алтаря было устроено аналогично кровле трапезной, то на слегах (а они сохранились) должны быть следы от куриц, на князевой слеге – отверстия для стамиков, но ни на втором ярусе кровли алтаря, ни на кровельных конструкциях самой церкви никаких следов от крыш по курицам и потокам не обнаружено. При длине алтарного охлупня  около полутора метров невозможно допустить, что он в состоянии удерживаться на кровле, благодаря собственному весу, без какого-либо крепежа. Так какой же могла быть кровля алтаря, если в качестве основного аргумента мы принимаем ее безгвоздевое устройство?
  По немногочисленным, но пока еще уцелевшим деревянным сооружениям известен еще один древний прием устройства безгвоздевой кровли:  на перекрываемый объем предварительно накладываются шитые берестяные маты, а сверху «одевается» тесовое покрытие, где соединение тесин в месте схода осуществляется « в полдерева». Удерживается такое съемное покрытие с помощью гнета, следы которого и обнаружены на  восточной стене церкви, то есть на перерубе между церковью и  алтарем в месте примыкания крыши алтаря к перерубу.  Они представляют собой два углубления (глубина 8-10 см.), в которые заводились слеги гнета. На этой же стене, но ниже, по обеим сторонам верхнего яруса кровли алтаря существуют две штрабы  для досок, верхнее ребро которых  поддерживало гидроизоляционный слой, а нижнее – прижимало тес покрытия первого яруса кровли. Противоположный конец этой доски укреплялся во врубке на торце фронтонного бревна восточной стены алтаря. Следует особо отметить, что это не случайные отметки, а специально вырубленные топором пазы для конструктивных деталей крыши. Такие же следы от врубленной в торцы бревен доски найдены и на церкви. Врубки можно увидеть с южной стороны храмового сруба, особенно хорошо сохранилась врубка юго-западного угла, на юго-восточном углу остатки врубки менее заметны из-за сильной потертости торца бревна. С северной стороны торцы бревен, где должны были находиться врубки, заменены в ходе реставрации 1958 года.
  Как уже отмечалось ранее, на слегах самой церкви не выявлено следов от куриц, князевая слега не первоначальна, проведенный анализ не позволяет точно ее датировать в силу минимально допустимого для дендрохронологии-ческого метода количества годовых колец. После снятия новодельной кровли на этой слеге обнаружены остатки бересты, прибитой  кованым гвоздем, в ней же долотом выполнена врубка для главки. Более позднее происхождение этой слеги подтверждается и тем, что она сделана из ели, а также характером обработки поверхности, отличающимся оттого, что мы видим на более древних слегах. Таким образом, не имея ни малейших оснований для реконструкции кровли церковного объема по курицам и потокам, мы вынуждены предположить, что ее конструкция была аналогична кровле завершения алтаря. Но в таком случае неизбежно возникает и другой вывод: на кровле подобного устройства нет места главе, вернее, главу невозможно установить, не повредив кровлю, не нарушив ее конструктивной целостности.  Но могла ли существовать церковь без главы? Поначалу такой вопрос представлялся кощунственным, но при более внимательном рассмотрении выясняется, что христианские безглавые храмы – явление довольно распространенное, а в далеком прошлом, по всей вероятности, и обычное. Достаточно вспомнить знаменитые деревянные ставкирхи Норвегии: Хальдален 1190-1225 годов в музее Тронхейма (Haltdalen Trondelag Folk museum in Trondheim) , Ойе 1250-1300 годов в Валдресе (Oye Vang in Valdres), Урнес 1150-1175 годов в Люстер на Согне-фьорд (Urnes beside the Sognefiord), которые не имеют ни глав, ни крестов на кровле [34]. В православном мире не менее известны безглавые деревенские храмы  XI-XVI столетий в горах Троодос на Кипре [35]. Эти, как правило, небольшие каменные сооружения под двускатной деревянной кровлей, закрытой черепицей, ничем не выделяются из рядовой деревенской застройки, у некоторых из них на восточной стене не выявлен даже алтарь (церкви Святой Праскевы в Галате и  Святителя Василия в Каминарии, обе не позднее  XVI века). [36] Изображения безглавых храмов нередко встречаются и в настенных росписях кипрских церквей в сценах с ктиторами. В церкви Воздвижения Честного Креста в Платанистасе на наружной стороне южной стены сохранился  дейсус XV в., где у ног Богоматери предстоящей Христу изображены ктитор и его жена с построенным ими храмом. [37] Ктиторы с безглавым храмом представлены в дейсусе ХVI в. в церкви Архангела Михаила вблизи деревни Галата и росписи середины  XV в. церкви того же посвящения в Педуласе. [38]
  В России деревянные постройки ранее  XV века не сохранились, но даже те немногочисленные сооружения, которые дошли до нас от  XV-XVII веков подвергались переделкам в более позднее время, наглядным свидетельством чему является Ризоположенская церковь. Исследователи деревянной архитектуры неоднократно отмечали, что наиболее архаичные христианские постройки тяготеют в своих объемных решениях к жилым и культовым языческим сооружениям. [39] Вполне логично, что формы ранних христианских храмов на Руси не имели ярко выраженных символов новой религии. Византийская традиция храмостроительства распространилась не вдруг и какое-то время не оказывала значительного влияния на деревянную храмовую архитектуру, развивавшуюся в русле местных форм. Похожее явление наблюдается и в церковном строительстве Кипра, где одновременно существуют крестово-купольные византийские постройки со всей христианской атрибутикой и вплоть до конца  XVI века продолжается строительство традиционных храмов, без сомнения, повторяющих в своих формах архитектуру жилого дома.
  Но как долго могли существовать на Руси безглавые храмы? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Наиболее ранние изображения русской деревянной архитектуры известны в средневековой миниатюре  и записках иностранных путешественников. Последний источник дает наиболее интересный изобразительный материал по XVII столетию и подтверждает, что даже в столь отдаленное от христианского младенчества Руси время, безглавые храмы были.
  В 1664-1665 годах голландец Николаас Витсен в составе официальной миссии совершил путешествие в Москву. Он оставил описание своего путешествия, проходившего через Псков, Новгород, Торжок и Тверь, снабдил его многочисленными рисунками. [40] Для нас несомненный интерес представляют два рисунка Витсена.  На первом изображен Снетогорский монастырь под Псковом: на переднем плане у реки стоят две небольшие деревянные церкви (возможно, часовня и церковь) и звонница. [41] Обе церкви представляют собой четверик с двускатной тесовой кровлей. На левой церкви (часовне)  главы нет, только восьмиконечный крест; на правой – луковичная глава и два креста над восточным и западным фронтонами. Главка второй церкви нарисована сидящей прямо на гребне кровли, без какого-либо перехода и  производит впечатление случайного, не вполне продуманного завершения, что наводит на мысль о более позднем его появлении. На втором рисунке тоже, по всей видимости, изображен комплекс из двух церквей со звонницей в Пскове. [42] Башнеобразное сооружение первого плана А.Н. Кирпичников идентифицирует как церковь Евфимия Великого, а постройку на втором плане называет палатой [43], вероятно, из-за отсутствия главы. На фронтонах «палат» видны кресты, тогда как на других не церковных строениях, во множестве присутствующих в рисунках Витсена, крестов нет. Безглавую церковь в селе Спас-Заулки рисует и другой иностранный путешественник – А. Меерберг в 1661 году. [44] Возможно, что такую же группу из двух храмов (один безглавый) и звонницы, которая не видна за другими постройками, изобразил А. Олеарий  в 1636 году, рисуя вид города Царицына. [45]           
  Таким образом, даже очень краткий и неполный обзор документальных источников подтверждает существование безглавых храмов на Руси вплоть до второй половины  XVII венка.
  При разборке церкви Ризоположения было найдено еще одно свидетельство ее безгвоздевой конструкции. Открытую галерею-паперть Б.В. Гнедовский запроектировал только после снятия обшивки, когда на западной и южной стенах трапезной обнаружил следы примыкания в виде врубок в бревнах. Вероятно, он не до конца понял конструкцию  примыкания, в результате чего появилось двойственное решение: два бруса кровельного перекрытия с южной стороны были заведены в сквозные пазы внутрь храма над потолком и закреплены с помощью клиньев, а остальные – приколочены к стене гвоздями. Но кроме двух сквозных, в стенах устроены еще четыре глухих паза (один на южной и три на западной стенах), которые бесспорно предназначались для стропил паперти. Глухие врубки выполнены в форме одностороннего ласточкиного хвоста, концам стропил придавали такую же форму, заводили в паз и выше клали следующее бревно сруба стены. Такая технология  позволяет сделать вывод о том, что паперть могла возводиться только одновременно с храмом, а значит, существовала изначально. Наклон врубок пазов позволяет с большой точностью определить наклон кровли, но, к сожалению, не дает конкретных оснований для определения ширины паперти и других деталей ее устройства. Возможно, проведение археологических работ на месте строительства храма позволило бы получить дополнительную информацию для определения размеров паперти.
  
  
  Реставрационные  работы.
  
  Реставрационные работы на памятнике проводились с июля 2009 года по декабрь 2010 года с большими перерывами, происходившими не по вине подрядчика. До начала работ над церковью был сооружен временный павильон с кровлей из армированной пленки, которую позднее пришлось заменить бесцветным поликарбонатом, по сторонам храма устроены стеллажи для хранения разбираемых конструкций.
  Одной из серьезных задач, которую пришлось решать до начала и в ходе работ, была реконструкция исторического инструмента, современного строительству храма. Плотницкий топор XV в. был найден во время археологических работ на Кремлевской площади в Вологде. [46] Топор оказался отличной сохранности и по нему были изготовлены копии. Фактура поверхности, обработанной новым топором, совпала со следами тески на старых бревнах сруба. В местах узловых соединений, менее подверженных механическим воздействиям и инсоляции, выявлены убедительные следы тесла и скобеля, которые также были восстановлены. Пользовались строители церкви и чертой, следы которой найдены на полах XV в. На западной стене церкви  выявлены следы работы пазником. В их подлинности не приходится сомневаться, так как они могли быть оставлены на бревне только до сборки сруба. При изготовлении иконостасной конструкции мастера использовали долото. Новые инструменты изготавливались по следам, сохранившимся в местах минимального обжатия материала.
  Параллельно шли поиски и заготовка сосновых бревен соответствующего диаметра и возраста (150-180 лет), еловых стволов с корнями для изготовления куриц, бересты для гидроизоляции. Наибольшую сложность представляли поиски сосны из-за особенностей материала: при незначительном  диаметре бревна имеют большой возраст и малое количество сучков, т.е. очень плотную мелкослойную древесину, для роста которой требуются особые условия. Фактически поиски каждого дерева осуществлялись индивидуально.
  В ходе разборки храма были оставлены два нижних венца сруба, по которым выставлены новые окладные венцы. Подлинные нижние венцы не сохранились, последняя замена основания церкви произошла, по-видимому, в XIX веке, когда сразу два нижних венца заменили одним мощным лафетом, низ трапезной (два венца) поменяли при реставрации 1958 года.
  
  
  Фундамент церкви Ризоположения
  
  Фундаменты для церкви Ризоположения были сделаны в соответствии с  проектом: они подняты на 80 см относительно верхней поверхности тумб старого фундамента. Это достигнуто за счет увеличения столбов фундамента в высоту  на 50 см и укладкой на них  валунов (ещё 30 см). Столбы фундамента были увеличены в ширину, укреплены железной сеткой  и залиты цементным раствором. Железобетонные тумбы обмазаны битумной мастикой и засыпаны. В будущем предполагается создание стеклянного павильона, при этом вокруг храма будет выполнена подсыпка грунта, отрыто помещение под полом церкви для регулярного осмотра изнутри окладных венцов, исторического и нового реставрационного пола. Установка валунов и подсыпка грунта позволит воспроизвести исторический облик храма, т.к. в Бородаве окладные венцы сруба покоились на валунах.  Высота предыдущего фундамента исключала возможность попадания в подпольное пространство, что не позволило своевременно заметить и предотвратить гниение нижней поверхности плах пола.
  Окладные венцы. Как уже было сказано выше, два нижних венца церкви были  заменены в XIX веке лафетом  из сосны. Древесина лафета была очень низкого качества, имела рыхлую структуру. Прежде всего, надо отметить её слабость: так, к примеру,  в  восточном алтарном лафете на 46 см диаметра приходится всего 80 годовых колец (для сравнения – брёвна, заготовленные для реставрационных работ 2009-2010 годов, на  ~ 21 см диаметра имеют 170-190 годовых колец). Кроме того, положение усугубляли большие гнилые сучки, многочисленные зарубки, неровности. Поставленный в сруб церкви лафет имел характерные признаки обработки инструментом середины XIX века. Что же касается  трапезной, то  нижние венцы были заменены  при перевозке и реставрации 1957 - 1958 годов. Они обработаны  по технологиям  и инструментом середины XX века. 
  Во время реставрационных работ из сруба церкви был удален лафет XIX века,  заменены все окладные венцы в трапезной, выполненные из ели и в отдельных местах сбитые в чашах гвоздями (гвозди 150 мм советского производства с рифлёными шляпками) (ил.56).
  Новые окладные венцы храма выполнены по историческим  технологиям и имеют характеристики, близкие к подлинным брёвнам, а именно: возраст, толщина и порода древесины  (сосна) соответствуют подлинным (ил.57).  Между окладными венцами и валунами фундамента в качестве гидроизоляции  проложена береста.
  Два нижних венца были выставлены по горизонту, при этом комель-вершина чередовались, так же, как это сделано и в верхней части сруба (ил.57).
  По всему периметру  заменили два венца.  Согласно историческим  аналогам, между первым  и вторым венцами проложена береста. Были поставлены целые окладные венцы и под галерею. В южной стене трапезной и в северной стене церкви сохранили подлинные  бревна в третьем снизу венце. В нижней части они имели гниль. Для сохранения этих брёвен гниль была срублена до здоровой древесины и сделаны реставрационные вставки на всю длину брёвен. Вставки выполнены на нагелях (ил.58). 
  Балки  и полы церкви Ризоположения
  В пределах церкви до нашего времени дошёл фризовый пол XIX века, в трапезной -  пол из досок  XIX века, настланный  по  имеющемуся под ним накату XIX века. Одним из важнейших открытий, сделанных при реставрации 2009 года, было обнаружение под фризовым полом в объёме церкви первоначального  пола из толстых плах. По косвенным признакам (характер  материала, следы обработки инструментами, аналогичными тем, что встречаются в срубе церкви и др.) пол был датирован XV  столетием. Проведенный дендрохронологический анализ подтвердил столь раннюю датировку. Таким образом, мы имеем уникальный случай сохранения в древнем деревянном храме его «родного» пола.
  Поскольку подлинные половые балки в церкви Ризоположения  не сохранилось, то пришлось их реконструировать по тем следам, что были обнаружены на самом памятнике. Так  в объёме церкви установили только одну  балку в продольном направлении, по оси запад-восток (ил.59,60). Размеры и положение балки точно определены по сохранившимся плахам пола XV века, которые с нижней стороны имеют зарубки (чаши) под балку.
  Три балки пола трапезной установлены в поперечном направлении по оси север-юг, причём, центральная балка установлена посредине, а боковые - сдвинуты к западной и восточной стенам.
  Новые балки врубили во второй венец,соответственно аналогам. При этом применена конструкция врубки  как на рисунке (ил.59).
  Подлинный пол  XV века в церкви и алтаре достаточно хорошо сохранился. Он  заметно отличается  от  известных нам полов XVII (ил.61). Пол выполнен из прирубленных друг к другу брёвен небольшого диаметра (ок. 15-17 см). Между сплоченными плахами имеется заметное углубление (ил.61). При сплачивании плах вырубали паз по всей их длине,  в результате образовалась неровная поверхность пола, т.н. «пол со щелями».
  Плахи первоначального пола  уложены вдоль оси север- юг, т.е. поперёк движения. В середине они опираются на балку, а их концы – на  брёвна южной и северной стен, где  в третьем венце сверху выбрана для этого четверть. Установка такого пола возможна лишь одновременно с рубкой сруба. Четвёртое бревно сруба накрывает концы подтесанных плах и зажимает их. На зажатых между бревнами концах плах хорошо видны следы тески.
   Предполагалось, что изначально подлинный пол XV века был  выставлен строго по горизонтали. Однако в процессе работ обнаружены явные следы отклонения  от горизонта. Для того, чтобы выставить пол соответственно первоначальному уровню, с южной стены церкви в паз была установлена вставка на нагелях (ил.62), что и позволило решить проблему.
  При производстве реставрационных работ были  выявлены четыре плахи в конструкции пола XV века сильно поражённые гнилью,  что привело к утрате их  конструктивной прочности. Эти плахи нуждались в замене. По ним были выполнены реставрационные плахи из нового материала, во всём подобного подлиннику и по технологиям XV века с применением инструментов-реконструкций: топора, скобеля, черты. 
  У некоторых  плах нижняя часть так же  подгнила, однако это никак не повлияло на их прочность. При реставрации  гниль  стесали  до здоровой древесины (ил.63), плахи уложили в пол.
  Пол в трапезной выполнили  по аналогии с подлинным полом церкви. Плахи для пола были предварительно пропилены на пилораме. На протёску оставили 1,5 см. При распиловке учитывали не только количество необходимых плах, но и разбивку пола, т.е. чередование комель-вершина. При монтаже пола  высота установки плах  определена по старым брёвнам западной и восточной стен трапезной. Плахи в объёме трапезной уложили по направлению движения, по оси запад-восток. При установке плах на место их концы подтёсывались таким образом, чтобы лежащие выше брёвна плотно садились на предыдущие.
   Демонтированные полы XIX века из трапезной и  церкви сохранены отдельно, в дальнейшем они могут быть использованы в экспозиционных целях либо для реставрационных работ.
                                                                     
  Реставрация сруба церкви Ризоположения
  
  Сруб церкви дошёл до нас практически, сложенным из первоначальных брёвен. Это подтверждается и дендрохронологическими исследованиями, проводившимися в 1981 и 2009 году. Однако выше уже указано на замены нижних венцов храма в середине XIX века и при реставрации 1957-1958 годов. В «Журнале реставрации, научно-методического руководства, авторского и технического надзора» 2009 года  подробно зафиксировано, где и какие вставки были сделаны в срубе трапезной и церкви (ил. 94-100. Чертежи).
  Рассмотрим реставрацию сруб в объёме от пола до потолка. В ходе работ 2009 года заменили все брёвна, которые были поставлены в 1958 году.  Замена была вызвана тем, что наши предшественники поставили вместо разрушенных подлинных брёвен из сосны  брёвна из ели. Кроме того, реставрационные вставки несли явные следы  обработки  по технологиям и инструментом середины XX века.
  При реставрации, поставленные в сруб сосновые брёвна,  обработаны по старой технологии (с круглым углом),  инструментом, выполненным по образцам XV века – топор, тесло и скобель.
  Одной из проблем реставрации сруба Ризоположенской церкви являлась плохая сохранность торцов-выпусков брёвен. Как правило, торцы более подвержены разрушению, кроме того, в XIX веке, в процессе подготовки церкви к обшивке тёсом, они  были частично спилены. У ряда брёвен выпуск полностью разрушен, что значительно ослабляло конструкцию срубов. В качестве примера решения проблемы приведём следующий: выпуск бревна трапезной, (маркировка-ТЮ-2) который конструктивно должен ограничивать западное бревно трапезной, полностью отсутствовал. При реставрации выполнен протез в материале памятника. Западное бревно было решено поставить на четырёхугольный в сечении нагель размером 2,5х10см. Такой метод укрепления признан менее травмирующим по сравнению  с введением металлических элементов. Здесь и далее при сборке сруба неоднократно были выполнены протезы, большей частью из нового материала.
  Порядок выполнения протезов: повреждённый участок зачищается, удаляется вся потерявшая прочность древесина, из нового сухого материала инструментами, реконструкциями подлинных инструментов XV века, готовится протез, он тщательно причерчивается и крепится деревянными нагелями без использования клея. Нагеля – круглые до 1см. в диаметре и длиной от 10-20 см., стержни, они вставляются в просверленные в протезе и протезируемом бревне отверстия несколько под углом друг к другу. Для плотного прилегания  в торец нагеля забивается небольшой клин. Нагель забивается до упора, аккуратно срезается на уровне поверхности протеза, а в его торец забивается ещё один клинышек. Его ставят поперёк волокон протеза, что обеспечивает качественное соединение [47]. 
  В ряде случаев, когда совмещаются торцами старое  бревно и его протез соединение подлинного материала с новым выполняется «в четверть» и на нагелях (ил. 64).
  Особенность данного сруба состоит ещё и в  том, что есть брёвна, в которых почти полностью отсутствует паз (ил.65). Так, например, западное бревно трапезной между дверью и южной стеной опирается у двери на короткий паз, далее паз отсутствует и только в чаше бревно имеет точку опоры.  Если посмотреть с южной стороны в торец этого бревна - оно абсолютно круглое и между соседними брёвнами есть зазор.  Таких брёвен в срубе несколько.
  Первоначально стены трапезной и церкви имели «круглые углы» («в лас»). Они тёсаны топором, о чём свидетельствуют следы этого инструмента, оставленные на сохранившихся без изменения верхних венцах над потолком в трапезной и церкви. Круглые углы тесались уже в стенах, такое заключение позволяют  сделать следы топора, имеющие разный наклон на соседних брёвнах.  Это особенно хорошо просматривается на южной и северной стенах внутри церкви в молельном помещении под потолком (ил.66). 
  В XIX веке стены, за исключением верхних венцов, перетесали на стены с прямыми углами при помощи топора с кривым топорищем, имевшим лезвие около 15 см, а затем прострогали рубанком. Полностью уничтожив «круглый угол», получили большие от 4 до 5 см щели в углах, что привело в целом, к ослаблению конструкции сруба, к сдвигу брёвен относительно друг друга, к деформации стен.
  Чтобы укрепить сруб и частично реконструировать вид стен до переделок  XIX веке и, все новые брёвна, введённые в сруб при реставрации, тёсаны «с круглым углом».
  Входная западная дверь церкви
  В реставрируемом храме имеются отдельные элементы, которые по  тем или иным  причинам датированы более поздним временем. К числу их относится входная западная дверь, полотно которой  выполнено из двух досок.  Дверь имеет выступающие за пределы полотна деревянные пяты, она снабжена секирным замком.  Дендрохронологический анализ древесины не проводился, однако существует ряд признаков, по которым дверь не может быть отнесена ко времени возведения храма. Прежде всего, обратимся к материалу, из которого изготовлена дверь:  широкие доски вытесаны из толстых брёвен с широкими годовыми кольцами. Подобный материал  не характерен для самого памятника. Мы имеем во всех конструкция, начиная с брёвен сруба, мелкослойную  сосну до 30 см в комле.
  Рассмотрим конструктивные особенности двери. Соединение досок  двери выполнено «в четверть» (ил.67), в то время, как в церкви Ризоположения  мы имеем множество примеров  характерного для средневековья соединения досок «в паз»:  в потолках трапезной,  церкви, включая алтарь; в иконостасной конструкции. Подобный тип соединения  известен по памятникам XII-XV  веков Киева, Новгорода (ил.67).
  По совокупности признаков рассматриваемая дверь церкви Ризоположения  предположительно датирована  XVII столетием. Дверь нуждалась в реставрации, поскольку  была расколота по верхней пяте (ил.68). По трещине поставлены нагеля и произведена склейка эпоксидными смолами. Дверь установлена в колоду, имевшую вершник с заушинами, как это наблюдается и в конструкции косящатых окон памятника. Подлинность дверной колоды сомнений не вызывает, не выявлено ни малейших следов ее переделки.
  К числу более поздних, чем сам памятник элементов, можно отнести  ставень  окна в северной стене трапезной. Характер материала, следы обработки инструментами сближают рассматриваемую деталь интерьера трапезной с входной дверью, которая приблизительно можно датировать XVII веком.
   Окна церкви, металлические кованые изделия в их конструкции
  В церкви и трапезной существует  десять оконных проёмов. Они имеют разное устройство. К числу наиболее любопытных оконных конструкций относятся  косящатые окна: южное окно в церкви, северное окно в трапезной  и восточное окно в алтаре.  Оконные колоды  этих окон имеют вершник с заушинами (ил.69). На всех трёх вершниках посередине есть квадратные отверстия на фасадной стороне. Более того, такое отверстие есть, как отмечалось выше, и  на вершнике дверной колоды на западном фасаде. Назначение этих отверстий не совсем понятно.   
  Изучая архитектуру церкви, мы ещё и ещё раз убеждаемся в том, что изначально здесь все конструктивные решения не предусматривали употребление гвоздей или других каких-либо металлических крепёжных деталей. Однако нет правил без исключений. В церкви встречается несколько следов от металлических кованых  изделий, а так же сами кованые изделия. Чаще всего их можно видеть в оконных ставня, оконных колодах.
  Так на колоде и ставне северного окна трапезной сохранилась целиком металлическая крепёжная петля и её фрагмент.  По  сохранившейся петле  была выкована петля-реконструкция (ил. 70). С помощью петель ставень был смонтирован на колоде окна. Петли выполнены и для южного окна церкви, поскольку в оконной колоде сохранились следы от их крепления. Ставень алтарного косящатого окна в результате реставрационных работ был реконструирован. Он крепится  в колоде при помощи  деревянных пят. 
  В колодах  окна алтаря и северного окна трапезной сохранились следы от П- образной и Г-образной металлических скоб, служивших  для крепления запора изнутри. В ходе реставрации скобы  были изготовлены методом ручной ковки. В косяках южного окна сохранились следы от пары Г-образных скоб. Скобы так же были восстановлены.
  В церкви имеются шесть волоковых окон, которые  закрываются задвижными дощечками, перемещающимися по горизонтали.    По всей видимости, конструкции внутри которых перемещаются задвижки,  были переделаны в XVIII веке (аналогично  выполнена конструкция волокового окна в алтаре церкви Ильи Пророка, построенной в  1755 году на Цыпинском погосте). Над каждым волоковым окном  сделана горизонтальная вставка со скошенными углами, которая  закреплена одним кованым гвоздём (ил. 71).  Вставки были сделаны в разное время, часть из них относится к реставрации 1957-1958 годов. Задвижки  волоковых окон  с трудом передвигались по направляющим пазам, плохо закрывались. При реставрационных работах возникла необходимость в замене всех вставок. 
  Южное окно трапезной прорублено в XIX веке. Судя по сохранившимся фотографиям начала ХХ века в проеме  первоначально стояла рама столярной работы с переплётом в четыре стекла (ил. 72) и которая была утрачена. При реставрации рама  восстановлена в соотвествии с технологиями изготовления столярных изделий в  XIX веке.
  Потолки
  Потолочные балки и потолочные доски трапезной, церкви и алтаря – первоначальные. В трапезной установлены две параллельные балки по оси запад - восток. Потолок слегка вспарушен. Высота подъёма  составляет 15 см.  Тесины средней части потолка заведены в пазы балок, уложены параллельно полу.  Потолок  вдоль южной и северной стен имеет  наклон в сторону стен. В боковых сегментах одни концы тесин опираются на балки, противоположные – заведены в четверть, выбранную в соответствующих брёвнах северной и южной стен. Тесины потолка соединены  под черту «в паз» или  причерчены «в стык».  Поверхности потолочных тесин со стороны кровли имеют следы тёски топором XV века, в некоторых местах  пройдены «шляхтой», инструментом похожим на тесло.
  Такое же устройство имеют потолки церкви и алтаря, с той лишь разницей, что потолок церкви вспарушен до 30 см.
  Снизу, со стороны интерьера,  после  тёски топором, доски потолка были обработаны, скорее всего,  скобелем. Но в XIX веке, когда стены были перетёсаны в «прямой угол», потолочный тёс снизу  остроган «медведкой» - двуручным рубанком.
  В XIX веке при ремонтных работах некоторые потолочные тесины заменили.  Во время реставрационных работ 1957-1958 годов был нарушен порядок укладки потолочного теса.  Благодаря сохранившимся на них зарубкам, сделанным мастером  XV века, при реставрации 2009-2010 годов потолочные тесины  поставлены в первоначальном порядке. Сгнившие и установленные в 1957-1958гг. заменены реставрационными вставками.
  
  Кровли
  
  Забегая вперёд надо сказать, что совершенно неожиданным оказалось одновременное существование  на одной маленькой церкви кровель шести различных типов. Причём все они с большой достоверностью реконструируются благодаря выявленным следам на памятнике.   
  
  Конструкция кровель по курицам и потокам
  на полицах алтаря и трапезной
  
  На слегах кровли алтаря и трапезной отчётливо сохранились следы от  куриц, на основании чего было сделано заключение об  их идентичном устройстве. Однако при установке куриц выяснилось, что потоки на трапезной и на алтаре должны быть совершенно разными по конструкции. Это определённо подтверждается следами, выявленными при обследовании  кровли. Кровля на трапезной – это стандартная кровля по курицам и потокам, какая изображается во всех учебниках по русской деревянной архитектуре. Такие кровли в большом количестве до нас дошли от  конца  XIX - начала XX веков. На коньковой слеге  обнаружены отверстия от двух стамиков, благодаря которым охлупень крепился к коньковой слеге, зажимая верхние концы кровельних тесин. Выполненная в ходе реставрация конструкция кровли полностью соответствует проекту. Поток имеет форму жёлоба, и для его установки  курица поставлена таким образом, чтобы нижние концы кровельного тёса входили в жёлоб (ил. 73).
  На полицах алтаря отсутствуют условия для устройства жёлоба, так как тёс вплотную прилегает к курицам (зазора между внутренней поверхностью курицы и кровельным тёсом нет). Жёлоб превращается в бревно с сечением Г-образной формы (из бревна вынута четвертина). В этой конструкции поток  фактически выполняет функцию гнёта для нижних концов досок (ил. 73).
  
  Конструкция  кровли повалов церкви  и алтаря
  
  При первичном прочтении следов казалось, что полицы на повалах имели один слой тёса, но попытка реконструкции кровельного покрытия таким образом оказалась несостоятельной, что видно из прилагаемого рисунка (ил. 74,75,76). Гидроизоляционный слой из берестяных матов невозможно уложить без  тёса «К». При этом тес «К» зажимается тесиной «С» и сверху накрывается кровлей «в полдерева». Первоначально предполагалось сделать обычный тёс толщиной в 30 мм, но  тёс обычной формы выскальзывал из деревянного замка, поэтому пришлось верхний слой кровли делать из полубревна и в него врубать слегу. Таким образом, тёс на кровле полиц крепится в двух местах: у верхнего конца он зажимается тёсом кровли щипца церкви, а ниже - двумя слегами и замком «F». При этом невозможно убрать ни один из элементов конструкции. Если, к примеру, убрать  слой тёса, на который укладывается береста, то тогда береста в углу соединения повала и щипцовой кровли будет ломаться, чем будет нарушены гидроизоляционные условия .
  Кровли церкви и алтаря
  Как уже говорилось выше, кровля церкви, повторяет кровлю алтаря. Она выполнена из тесин, в соответствие с проектом, и на коньке соединена «в полдерева», а сверху кровля закреплена гнётом. Никакой другой  конструкции кровли,  известной на сегодняшний день, на церкви не могло быть. В качестве гидроизоляционного материала кровли употреблены берестяные маты, сшитые по образцу тех, что применялись в кровельных конструкциях деревянных храмов Вологодской области, в частности, в церкви в Поповке (Вожегодский р-н, Вологодская обл.). Лист бересты сворачивали «охрой» наружу и прошивали с двух противоположных сторон берестяными ремешками, что должно препятствовать сворачиванию бересты.
  Кровля галереи
   Реконструированная архитектура галереи в некотором отношении гипотетична. Одно из предложений, возникавших в процессе проектирования - восстановление храма без галереи. Однако при ближайшем рассмотрении стало понятно, что существуют  все основания для  восстановления кровли галереи.
  Конструкция кровли галереи оказалась весьма необычной.  На южной  стене трапезной  сохранилось три гнезда от куриц, причём – два из них прорублены насквозь, а одно (центральное) – на четверть бревна. В то же время три гнезда с западной стороны трапезной - глухие.  При внимательном обследовании выяснилось, что  гнёзда имеют форму  одностороннего «ласточкиного хвоста» (сковородень), и  изначально они все  были глухими.
  В двух южных гнёздах  сквозные отверстия  сделаны позднее, по наблюдению, они выполнены долотом по сухой древесине. При обследовании было обнаружено ещё одно гнездо на  юго-западном углу трапезной (ил.77). Оно было рублено топором по сырой древесине. Глубина первоначального гнезда в отдельных местах не доходит до паза верхнего бревна, а где-то уходит под паз. Часть остатка одного из брёвен  была сколота (ил.77).
  Что касается следов в  бревне западной стены, то  здесь из-за того, что брёвна были стёсаны,  гнёзда плохо читались. Тем не менее,  однозначно, они были выполнены в форме одностороннего «ласточкиного хвоста». Обнаруженные гнёзда позволили сделать следующий вывод: кровлю галереи изначально  поддерживали семь стропил с  курицами, концы которых были  заведены в гнёзда в процессе рубки сруба. Гнёзда с установленными в них стропилами были накрыты верхним бревном сруба, за счет чего галерея прочно «привязывалась» к трапезной.
  Кровля галереи  реконструирована следующим образом: два жёлоба, западный и южный поддерживали шесть стропил с  курицами. Желоба, стыкующиеся  под прямым углом, в месте схода  поддерживала седьмая курица с двойным корнем (ил.78). В жёлоба заведены нижние концы тесин кровли, верхние концы которых опирались на прогоны,  врубленые в курицы, которые выполняли роль стропил; короткие слеги «В» врублены в поток и  зажимали слегу «А» (ил.79); слега «А», соответственно,  зажимала верхние концы тёса кровли.
  
  Галерея церкви Ризоположения
  
   Срубовая конструкция окладных венцов галереи реконструируется с большой долей вероятности.  Скорей всего, она  была такой, какой мы видим её в исполнении 2010 года.
  Более сложным оказался вопрос реконструкции средней части галереи. Чтобы отсечь любые  фантазии  на эту тему, решено было остановиться на самом раннем из известных изображений  галереи,  датированном 1847 годом. На приведённом выше рисунке Шевырёва ограждение галереи состоит из  вертикальных стоек, установленных на некотором расстоянии друг от  друга.
  При реконструкции средней части галереи, была применена современная обработка материала, для того, чтобы новодельная часть памятника легко определялась. Вторая задача,  которую решали авторы - максимально открыть конструкцию храма для обозрения, чему вполне способствует «прозрачное» ограждение.
   Крыльцо выполнено в продолжение галереи и нижние три ступеньки - это приставная часть крыльца, которая после планировки территории, возможно, будет удалена полностью.
  Что касается кровли галереи с западной стороны, то при реконструкции  пришлось отказаться от устройства ещё одной, третьей курицы, гнездо от которой существует на западной стене трапезной, по той простой причине, что курица, расположенная низко  над крыльцом, создавала бы угрозу головам входящих на галерею. Доподлинно неизвестно, где был первоначально вход на галерею. При другом расположении крыльца, возможно, курица и не мешала бы входу.
  В XIX веке была протёсана западная стена трапезной  с фасадной стороны и поэтому гнёзда для куриц оказались менее глубокими, чем это необходимо. Без крепежа гвоздями их невозможно было бы поставить на место. Перед авторами стояла проблема: или использовать гвоздевые конструкции, или проделать то же самое, что сделали мастера в неизвестный нам ремонтно-строительный период с гнёздами в южной стене и юго-западном углу трапезной  (имеется ввиду пробивка гнёзд насквозь). Было принято решение о пробивке имеющихся гнезд  насквозь и установке в них куриц, которые изнутри закрепили клином (ил. 80).
  Итак, кровли оказались на разных объёмах храма разными. Из этого  можно сделать следующее предположение: в средневековье артели, которые приходили на строительство подобных храмов, не имели унифицированных схем создания кровель, и как следствие,  каждый раз, сталкиваясь с какими-то особенностями сооружения, мастера творчески подходили к решению проблемы, используя  весь арсенала средств и способов, находя  наиболее оптимальные решения.
  Следы внутренних конструкций в храме Ризоположения
  Опыт реставрационных работ показал, что очень часто на памятнике присутствует масса следов, которые остаются непонятыми. Так в самой церкви  выше потолка, на южной и северной стенах  с востока и запада сохранились прямоугольные глухие врубки (ил.81). Единственное, что можно утверждать, они сделаны первоначально и рубились в сыром материале, о чём свидетельствуют следы обработки.
  В западном фронтоне церкви есть бревно со  следом, похожим на след от курицы. Возможно, здесь мы видим вторичное использование материала.  Можно предположить, что здоровая часть слеги кровли трапезной была пущена в рубку западного фронтона.
  В чердачной части церкви ниже врубок неизвестного назначения, о которых речь шла выше, сохранились два полубревна,  ориентированные с запада на восток. Эта конструкция  выполнена не ранее XVII века, в ней сохранились врубки  от слег главы (ил.82).
  Западный конец южного полубревна  отгнил. Разрушенная часть была удалена, сделана реставрационная вставка в стык, выполненная  из старых брёвен. Произведена  склейка    эпоксидной смолой. Внутри это соединение продублировано двумя металлическими стержнями, заведенными в глубину на 27 диаметров в каждую сторону (ил.83).
  Между слегами в подкровельном пространстве церкви врублена тесина (ил.84). Эта тесина служила креплением для мачты креста, скорей всего, в XVII веке. Обработка её поверхности во многом схожа с тем, что мы видим на двери храма, датированной XVII столетием.
  Архитектор А.П.  Мальцев высказал предположение о принадлежности данной тесины к конструкции, крепившей первоначальный крест, установленный при возведении храма.  Его точка зрения изложена в документе и  помещена в качестве «Приложения 1».
  Безгвоздевая  кровля самой церкви конструктивно не рассчитана на  установку креста. Если бы храм при такой конструкции кровли имел крест, то невозможно было бы избежать протечек, и как следствие,  обязательно пострадал  потолок, а так же пол храма. Однако мы видим, что потолочные доски XV  века великолепной сохранности, это можно сказать и о плахах пола XV века. Напомним, что в процессе изучения вопроса,  обнаружен целый ряд средневековых церквей со скатными кровлями, не имеющими ни главы, ни креста.
  
  Внутренние конструкции
  
  Пристенные лавки
  
  В трапезной церкви Ризоположения сохранились следы от существовавших здесь лавок, которые шли параллельно полу  вдоль северной и южной стен. В восточной и западной стене трапезной, с северной и  южной стороны, имеются штрабы (в восточной стене -  в третьем от пола бревне, в западной – между третьим и четвёртым). По всей видимости,  концы лавок были заведены в эти штрабы. Пока нет оснований утверждать, что лавки в трапезной появились сразу, т.е. в XV веке.
   Было принято решение о реконструкции лавок. Поскольку подлинников XV века не сохранилось, то реконструкция лавок  была выполнена по аналогам XVII столетия, хранящимся в Ферапонтовом монастыре. (Музей фресок Дионисия).  Лавки  выполнены из плах, верхняя часть их протёсана и оскоблена.  При  установке концы лавок вставили в штрабы на восточной стене и, благодаря тому, что штраба на западной стене  имеет большую длину и скос, западные концы лавок с легкостью заведены и поставлены на место. Под середину лавки поставлен упор (ил. 85.86). По аналогам сделан подзор  ввиде городка и прибит коваными гвоздями (ил. 86).
  
  Иконостас
  
  Уникальность церкви состоит ещё и в том, что до нас дошла подлинная конструкция  иконостаса, которая  имеет тябловое устройство (ил. 87). Нижняя часть иконостасной конструкции, предназначавшаяся для местных образов,  забрана тёсом между дверными проемами и стенами. О том, что этот тёс первоначальный говорит, прежде всего, поверхность тесин; они сохранили следы обработки топором, имевшим лезвие 6-7 см, а так же следы скобеля, между собой доски соединены «в паз». В подтверждение древности иконостасной конструкции можно привести самую южную тесину зашивки нижней части иконостаса. По-видимому, она была изначально  причерчена к южной стене, выполненные вырубки чётко совпадают с рядами сруба храма и вторят очертаниям бревен, впоследствии стесанных.  Несколько тесин  из зашивки нижней части иконостаса не сохранились. При реставрации их заменили тесинами, выполненными по имеющимся аналогам, с применением  старой технологии и реконструированных  на XV век  топора, скобеля и черты.  Вторая по счёту тесина, которая находилась справа от царских врат, была распилена на три части. Ее верхний фрагмент использовали для закрытия окна в алтаре. Тесина отреставрирована: из близкого по качеству материала  выполнили вставку; три  части доски соединили в стык с применением эпоксидной смолы; соединение продублировали металлическими стержнями.
  В состав нижнего яруса иконостаса входит сохранившаяся дверь в жертвенник, она выполнена из двух тёсаных и скобленых досок, соединённых «в четверть». С тыльной стороны,  доски скреплены сквозными шпонками. Дверь установлена в  иконостасе с помощью деревянных пят, которые, впрочем,  стоят не в подлинных гнёздах. Верхнее гнездо ранее было разрублено и снаружи прибита на гвоздях планка для удержания пяты. Нижнее гнездо в ходе реставрации выполнено из нового материала. Дверной проём  был обрамлен наличником, который не сохранился. Наличник прикрывал  щель с левой стороны иконостаса, образовавшуюся из-за утраты  доски.  Наличник  реконструировали  и смонтировали по трём сторонам проёма благодаря сохранившимся фотографиям иконостаса 1930-х годов. По всей видимости, дъяконская  дверь не может быть отнесена к первоначальной конструкции иконостаса. Затруднена и её предположительная датировка. На лицевой поверхности двери сохранилось  изображение восьмиконечного креста. Одновременно по фотографиям  была реконструирована и сень над проёмом для царских врат.
  Верхнее тябло иконостаса, прямоугольное в сечении,  имеет выбранный паз для установки икон. На тябло поставлено  бревно, которое служит балкой для алтарного потолка.
  В собрании Кирилло-Белозерского музея-заповедника хранятся  иконы, царские врата из иконостаса Ризоположенской церкви, а так же другая церковная утварь  из  храма, что позволяет почти полностью восстановить интерьер.
  Современная реставрация памятника методом полной переборки позволила не только реально оценить состояние древесины и узлов, исправить ошибки предыдущих реставраций и ремонтов, открыть ранее неизвестные технологии, но определить и восстановить инструментарий строителей храма, его подлинные архитектурные формы и исторические  конструкции.[48]
  
  П Р И М Е Ч А Н И Я
  
  1. Непонятно, почему деревню переименовали в село. Во всех церковных ведомостях Х1Х в, у Б.В. Гнедовского Бородава названа деревней, у Ведрова - погостом.
  2. Шевырев С.П. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь. Вакационные дни профессора С.П. Шевырева в 1847 году. М., 2009. С. 310.
  3. Там же, с.309.
  4. Там же, с.310
  5. Воспроизведен в книге Г.И. Вздорнова «Церковь Ризоположения из села Бородава»
  6. Бриллиантов И. Ферапонтов Белозерский ныне упраздненный монастырь, место заточения патриарха Никона. М., 2001. С.43,49
  7. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, л.б/н
  8. Газета «Красный север» от 24.10.1958г., №215
  9. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, л. б/н
  10. Бриллиантов, указ соч. С.52
  11. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, л.б/н
  12. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, ед. хр.1
  13. Гнедовский Б.В. Церковь Положения Риз в деревне Бородава Кирилловского района Вологодской области.// Деревянное зодчество: Проблемы. Реставрация. Исследования. Вологда,2005. С.53
  14. Шевырев С.П. Указ. соч. С.310
  15. Гнедовский Б.В. Указ соч. С.57
  16. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, л.18
  17. Там же, л. б/н
  18. Там же, л. б/н
  19. Там же, л. б/н
  20. Гнедовский. Указ.соч. С.55
  21. Там же. С.57
  22. Там же. С.58
  23. Там же
  24. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, л. б/н
  25. ОПИ КБИАХМ, ТА 40/4
  26. Там же
  27. Там же
  28. Гнедовский. Указ. соч. С.67
  29. Дендрохронологический анализ плах пола подтвердил их подлинность.
  30. Сохранилась доска иконостасной конструкции, примыкавшая к южной стене церкви. Ребро примыкания вытесано по профилю окружности бревен стены.
  31. ОПИ КБИАХМ, ДПА, оп-2, ед.хр. 1, л.42,43
  32. ОПИ КБИАХМ, ТА, ед.5, л.57
  33. Дендрохронологические исследования проводились в 1981 и 2009гг.
  34. A Stave Church for Iseland. Oslo, 2000. C. 4,13,65; Hakon Christie. Urnes Stavkirke. Oslo, 2009. C. 6,10
  35. Монах Деметий. Путеводитель по храмам острова Кипр. Никосия, 2008.
  36. Там же. С.57,123
  37. Там же. С. 231
  38. Победимская Светлана. Древние церкви Кипра. Никосия, 2008. С.96,129
  39. Красовский Михаил. Энциклопедия русской архитектуры. Деревянное зодчество. СПб., 2005.С.171,176;  Орфинский В.П. Народное деревянное культовое зодчество Российского севера: истоки развития.//Народное зодчество. Сборник научных трудов. Петрозаводск, 1992. С.34,38
  40. Кирпичников А.Н. Россия ХУ11в. в рисунках и описаниях голландского путешественника Николааса Витсена. СПб., 1995
  41. Там же. С.50-51.
  42. Там же. С. 77.
  43. Там же. С.83.
  44. Красовский Михаил. Указ. соч. С.182. Рис.214/
  45. Забелло С., Иванов В., Максимов П. Русское деревянное зодчество. М.,1942.С.64. Ил.132
  46. Раскопки проводил Научно-производственный центр «Древности севера».
  47. Более подробную информацию по реставрации сруба можно получить в «Журнале реставрации, научно-методического руководства, авторского и технического надзора». 2009 год.
  48. Сделать фотографии общего вида храма после реставрации
          невозможно в связи с тем, что принято решение о сохранении временного павильона над ним.
  
  
  Принятые сокращения
  
  ВСРПО          Всесоюзное специализированное реставрационное производственное
                  объединение.
  ДПА            Делопроизводственный архив.
  ОПИ КБИАХМ      Отдел письменных источников Кирилло-Белозерского
                  историко-архитектурного и художественного музея-заповедника.
  ТА              Технический архив.     
  
  
  ПРИЛОЖЕНИЕ 1
  
  Архитектор: А.П. Мальцев
  Крест церкви Ризоположения (1485)
  
  Подтверждением существования креста являются несколько факторов: Во-первых, это плаха, зажатая между слегами по центру основного объема. Дендрохронологический анализ этого конструктивного элемента не был произведен на сегодняшний день, но можно с уверенностью утверждать, что она относится к XV веку. Состояние древесины, цвет, затески топора, а также следы топора в штрабе под мачту креста, все говорит о ее принадлежности к тому же строительному периоду когда создавалась эта церковь.  Кроме того штрабы в слегах для этой плахи прорублены «по-сырому» что безусловно говорит о том, что плаха родная. Штрабы имеют различные размеры; на южной слеге 40 см, а на северной 36 см (ил.88).
  Плаха вставляется в штрабы почти без зазоров и щелей, что указывает на то, что они выполнены под эту конкретно плаху. Штрабы в слегах, которые накрывают плаху, также прорублены по сырому и с уверенностью можно говорить о конструктивной связи плахи для креста со слегами.                                                               
  Данная плаха вставлена посередине, на это указывает произведенная разметка. На южной слеге имеется зарубка выполненная таким образом, что попадает и на слегу и на плаху (ил.89). Точно такие же зарубки встречаются в основании фронтона трапезной и относятся к периоду строительства, поскольку в некоторых местах накрываются пазом. С помощью этих зарубок  производилась разметка, а именно обозначался центр (ил. 90.91).
  Кроме данной плахи имеются следы от двух балок, врубавшихся в основание повала. Балки располагались поперек сруба и опирались на северную и южную стены церкви. В штрабах также имеются следы топора, свидетельствующие о том, что срублены они были «по сырому» т.е. при возведении сруба. Можно предположить, что эти балки существовали до момента установки главы, когда конструкция креста была переделана под барабан и главу. Для этого были заведены другие две балки в продольном направлении и установлены таким образом, чтобы на них можно было установить не только мачту креста, но и стойки барабана.  Первоначальные балки являлись основанием мачты креста. Поскольку сам крест требует периодической замены вместе с кровлей, то конструкция должна это предусматривать. Именно поэтому, мачта креста разделена на две части, нижняя опираясь на балки в верхней части, зажималась плахой, а выше плахи стыковалась с крестом (ил.92).                                   
  
  Отверстие в плахе, прорубленное топором, имеет размер 15х16 см
  (ил.88). Если предположить что крест опирался только на плаху, а не стыковался с мачтой, то сечение его должно быть не меньше 12 см. однако это очень большой размер т.к. крест должен пройти через князевую слегу. Скорее всего, конструкция креста предполагала стыковку с мачтой креста. Таким образом, объясняется необходимость двух балок в основании повала. А сам крест должен быть меньшего сечения, чтобы не перерубить князевую слегу.
  На основании вышеперечисленных фактов возможна графическая реконструкция креста. Крест должен иметь небольшое утолщение над князевой слегой с тем, чтобы избежать попадания влаги в отверстие. Проход через кровлю возможен за счет вырезов в досках, которыми тес зацепляется за крест. В этом случае набирался тес от креста к краю.
   
  
                                                 
  Архитектор:  А.В.Попов
  Искусствовед: Г.О.Иванова